Монастырь, в котором жил сфинкс, находился в получасе ходьбы от моего дома, на самом краю города...Монастырь, в котором жил сфинкс, находился в получасе ходьбы от моего дома, на самом краю города. Рядом с монастырской стеной, зеркальный и неподвижный, блестел на солнце большой пруд, полный ракушек, ужей и головастиков. В детстве я очень любила там бывать. На дне, заросшем разноцветными водорослями, если приглядываться долго, можно было различить очертания странных строений и русалочьих спин, мелькающих в несуществующей глубине. Говорят, когда монастырь был рабочим и в храме исправно служили службы, пруд не зарастал, и дно было песчаным.
За прудом, на холмах, пестрым одеялом раскинулись вишневые сады и разноцветные маленькие домики. Если идти до упора по узким улочкам, можно было выйти в нескольким небольшим круглым прудам, за которыми город заканчивался и начиналось бескрайнее, ярко-зеленое гороховое поле. В прудах жило огромное количество лягушек, которые производили несметное количество икры, и иногда казалось, что кроме этой икры в прудах этих больше ничего и нет. А по холмистому полю можно было идти бесконечно и оно не заканчивалось. Иногда заросли гороха сменялись васильками и ромашками, иногда поле пересекали оранжевые, глинистые борозды от колес какого-то невиданного транспорта, зачем то катавшегося в этих просторах. И была в этих полях одна очень приятная особенность, сколько бы ты ни шел вдаль, гоняя кузнечиков и бабочек, любуясь вкраплениями полевых цветов, чтобы вернуться обратно, нужно было лишь дойти до вершины ближайшего холма, и за ним уже видны были лягушачьи пруды.
Вход с проезжей улицы на территорию монастыря представлял собой старую, облупившуюся кирпичную арку, а за ней в тишине и неспешности росли старые липы.