Смеясь, ругаясь, оттирая руну пальцем, я поняла что приехала. Чтобы соскучиться по Альвертону мне всегда хватало нескольких дней. Дом нашелся быстро и легко, да и вообразить было уже невозможно, как можно не найти собственный дом на небольшом участке из двух параллельных улиц...Смеясь, ругаясь, оттирая руну пальцем, я поняла что приехала. Чтобы соскучиться по Альвертону мне всегда хватало нескольких дней. Дом нашелся быстро и легко, да и вообразить было уже невозможно, как можно не найти собственный дом на небольшом участке из двух параллельных улиц.
Дом у меня был деревянный, на высоком фундаменте из белого кирпича. Фундамент треснул ровно посередине дома и постепенно теперь разъезжался, образуя расходящуюся из года в год щель. Земля здесь, у озера, внутри вала, хлюпала и текла. Почва была черна и пропитана водой. Любое здание уходило под землю лет за 30.
Мой двор каждый год исправно к маю зарастал по пояс неведомой травой, крапивой и чертополохом и я никогда не пыталась этому противодействовать. Крыльцо сгнивало каждый год и пару лет назад я перестала с этим бороться, поэтому к высоко расположенной двери вело несколько крутых кирпичных ступенек, накрытых досками.
Дверь вела на прямоугольную светлую веранду и кладовку к ней предлагающуюся. Летом я вытаскивала сюда стол. Весной и осенью здесь было слишком холодно для чаепитий.
Над дверью висела тяжелая старинная подкова и регулярно падала на злоумышляющие головы. Однажды я нашла воткнутый в мой порог по самую рукоятку нож – еще то было приключение его оттуда доставать так, чтобы не прикоснуться. Кто его воткнул я, кстати, так и не смогла выяснить.
С веранды синяя, крашеная масляной краской тяжелая дверь вела в сам дом. Комнат было две и были они просторными и прямоугольными. Стены деревянные, полы с потолками тоже. В гостиной – огромный овальный стол, две длинные лавки и кресло-качалка. На стенах, разумеется, нужные символы.
Хранитель дома жил в печи, и был нравом крут. Меня он не беспокоил никогда, а вот к гостям бывал суров. Когда я была ребенком, я делала из бумаги кукол и сжигала их в печи, представляя как кормлю этим огненного духа. Дух от такого обильного питания возник, окреп и охранял как умел дом и мое благополучие по сей день.
Чай почему-то здесь пить всегда было особенно вкусно. Пили крепкий, черный, с сахаром и сушками и казалось, что невозможно представить ничего вкуснее на свете.