Выходили мы с рыжей на рассвете, иногда и не спав перед этим всю ночь. На трассу выходить лучше всего было за городом, поэтому мы садились в переполненную утреннюю электричку и ехали, пока за перронами не начинали мелькать сады, домики и прудики...Выходили мы с рыжей на рассвете, иногда и не спав перед этим всю ночь. На трассу выходить лучше всего было за городом, поэтому мы садились в переполненную утреннюю электричку и ехали, пока за перронами не начинали мелькать сады, домики и прудики.
Тот раз не был исключением. Из душной и тесной электрички мы вышли в молочный прохладный туман на незнакомую платформу, зажали в зубах по сигарете и принялись увлеченно дышать свежим воздухом, соображая в какой стороне проходит трасса до Альвертона.
Рыжая достала из кармана рюкзака шариковую ручку и нарисовала у себя на запястье руну дороги. Мы всегда путешествовали так. Перед дорогой наносишь руну, когда прибываешь в нужный город и сходишь с дороги – руну стираешь, чтобы не злоупотреблять. Я последовала примеру рыжей, нарисовала на своем запястье руну и дорога незамедлительно началась. Не успели мы сойти с платформы, как проезжавший мимо зеленый маленький автомобиль остановился. Пенсионер в очках спросил у нас сколько времени. Мы ответили и спросили не подвезет ли он нас до Альвертона. До Альвертона дачник подвести нас отказался, но на половину пути мы машину нашли. Разговаривали по дороге о подсолнухах. Смотрели в окно. Время летело быстро.
Вышли мы в красивом поселке, состоящем из огромных садов, маленьких домиков и одной настоящей, действующей церкви, от присутствия которой рядом у меня нещадно заломило зубы. Проверив, не стерлись ли руны, мы пошли неспешно вдоль трассы. Обсуждали фею, оставленную в Келаре и ждущую команды приезжать, обсуждали сфинкса, обсуждали плясунью и ее квартиру.
Плясунья была высокой, спортивной, гибкой девушкой без бровей и с телом похожим на резиновое. Она жила в Альвертоне в просторной двухкомнатной квартире, а так же она прекрасно, с удовольствием и в любое удобное ей время танцевала. Со сфинксом они имели одинаковую по непреодолимости зависимость от регулярного секса, тем не менее секса этого самого почти никогда друг с другом не творили, по всей видимости из-за того что казалось это им совершенно не спортивно и ни чуть не романтично. Зато в квартире плясуньи творилось порой такое, что даже мне иногда хотелось глаза закрыть на время. Ну и следует отметить, что плясунья была выдающейся фигурой в нашей странной компании – она ничего «такого» не видела и ничего «такого» не чувствовала. Совсем.
Для примера - однажды утром, в дверь плясуньи кто-то позвонил. Она была девушкой доброй и общительной и гостей, как правило, любила, поэтому радостно распахнула дверь и уставилась вопросительно на пришедшего. На пороге стоял молодой полицейский, медленно наливающийся красным и старательно вращающий глазами в попытке на чем-либо остановить взгляд. Одета была плясунья после утреннего душа в одно полотенце, и полотенце это было на волосах.
- Доброе утро. – Звонко и требовательно сказала она со строгостью в голосе, когда позвонивший в дверь так и не подал голос спустя полминуты. – Вы что-то хотели?
Полицейский, повернувшись всем корпусом в сторону стены коридора, стене объяснил сбивчиво что-то о том, что каких-то из соседей кто-то обокрал.
Плясунья нахмурилась от такой вопиющей неконтактности, обошла полицейского, чтобы стоять перед ним и спросила:
- И я могу вам чем-то помочь в связи с этим? …
Конца этой истории я не слышала. Но знаю, что впредь этот самый молодой полицейский стал периодическим гостем плясуньиной кухни – заходил попить чаю во время дежурства.
За обсуждениями подобных случаев нас застал, остановившийся рядом джип. За рулем оказался преподаватель арабского языка в одном из столичных вузов, уроженец экзотической страны, очень интересный и образованный собеседник. В разговорах о нумерологии мы провели оставшуюся часть дорогу и, душевно распрощавшись, вышли в центре Альвертона. До моего дома отсюда было рукой подать. По узким улочкам, внутрь валового кольца, к реке.
Было свежо, солнечно, с озера дул ветер, пальцы покалывало от невыразимой близости другого плана реальности. Мы прошлись по вершине вала и спустились, между двумя заросшими лилиями прудами на узенькую улочку. Свернув в сторону к реке, к реке же мы вскоре и вышли. Я остановилась и нахмурилась.
- Стоп. Мы прошли дом… - удивленно сообщила я рыжей. Еще бы не удивляться, когда вдруг заблуждаешься в попытке найти собственный дом, в котором живешь каждое лето много уже лет. – Я, кажется, не туда нас завела, пошли обратно…
Мы вернулись на улицу, и я повела нас к тропинке, по которой ходила регулярно и которая никуда кроме моего крыльца привести не могла. Тропинка оказалась перегорожена и вскопана. Я остановилась, потирая покалывающий висок.
- Что-то тут… не то. Не могу сообразить, как бы прости попроще… - пробормотала я смущенно, пытаясь привести разбегающиеся от изумления мысли в порядок.
Рыжая задумчиво оглядела улицу и виднеющийся поодаль вал и вдруг рассмеялась.
- Мы руны дороги стереть забыли, вот дорога и не кончается никак.